База Первого Отдела/Section One Headquarters (La Femme Nikita

Интерьвю Роя

Вы смотрели фильм «Ее звали Никита», прежде чем попали на пробы для сериала?
Да.

Как фильм и сериал соотнеслись в Вашем сознании? Как Вам кажется, сериал уловил дух фильма?
Некоторым образом, да. Я имею в виду, главную сюжетную линию, разворачивающуюся непосредственно вокруг Отдела, его тайн. Все остальное – экстраполяция этой ситуации и этой действительности.

Как Вы считаете, о чем сериал?
В определенной степени – это история любви [смеется],

По началу Вы рассматривали LFN просто как историю любви? Потому что это довольно мрачный сериал.
Нет, не просто историю любви. На самом деле, я, прежде всего, думал о сериале как о перевернутом отражении нашей действительности,… мира в котором живем мы. Перевернутое отражение означает, чтобы выжить в Отделе, вам необходимо изучить вещи, которые люди [во внешнем мире] делать не умеют, вещи, которые наше общество считает преступлением. Убийство, неверие, ложь – что угодно. Все это - и ни любви, ни заботы,- ничего. Определенным образом это показывало аудитории, какой была их действительность. Я слышал, что сериал был очень популярен в России, что-то вроде номер один в течение какого-то времени. Мне это показалось интересным. Общество, которое долгое время было под наблюдением, [где] люди не могли сказать, о чем они думали, где все решало правительство. Их зацепил этот сериал, потому что он был уменьшенной моделью их общества. Предполагаю, определенным образом сериал показал им их свободу, по сравнению с тем, что имеем мы. Ну и вся эта интересная начинка. Технологии и антураж. [смеется]

Насколько я понимаю, Вы разбираетесь в компьютерах, а, значит, техническая часть сериала Вам должна была нравиться?
Это было интересно, да.

Что в характере Майкла больше всего привлекло Вас?
Я видел фильм, [и] потом захотел выяснить, не собираются ли они менять историю, так оно, во всяком случае, и выглядело, за исключением одной детали – они сделали Никиту с самого начала хорошим человеком. Сначала герой заинтересовал меня своим стилем и этой «таинственностью Майкла». А потом у меня было хорошее предчувствие.

Вы играли Майкла чрезвычайно лаконично и все же, некоторым образом, это позволило наладить контакт с аудиторией. Сложно было так работать изо дня в день?
Когда я согласился играть этого героя, все что у нас было – пилотная серия. Сюжет пилотной серии значительно пересекался с сюжетом фильма. Таким образом, для меня Майкл был наставником. Он был внутри системы, обучая людей убивать и делать все эти [вещи], то есть ему не обязательно было быть таким безликим. Только при появлении других серий, я понял, что он тоже был оперативником. Он был там (в Отделе) уже некоторое время и стал одним из лучших. Отчасти это шло изнутри… пусть его не убили, но он потерял очень многих людей и каждый раз понемногу умирал. Таким образом, я пришел к выводу, что если он и пробыл там 15 лет и выжил, это потому, что там у тебя только две альтернативы: или ты делаешь, что тебе приказывают или тебя убивают. Если Майкл прожил так 15 лет, то значит, он решил жить и держаться за единственную вещь, которая у него еще оставалась. Он был чем-то вроде перфекциониста – прекрасный оперативник, что значило не показывать каких-либо слабостей, каких-либо мыслей. В то же самое время это означало демонстрировать прочим оперативникам или пришедшим новичкам, правду об Отделе. Этот имидж «Мне плевать на тебя. Мне плевать на всех. Если ты завтра умрешь - чихать я на это хотел!» Он жил, держась за единственную вещь, которая у него была, до появления Никиты это означало оставаться в живых, держась за собственную жизнь.

Из всех героев сериала, Вы считаете именно Майкла самым «живым»?
Я не могу сказать, что он был самым «живым», но в определенном смысле, он был самым честным. Он показывал правду Отдела.

Странно, но многие продюсеры и руководители канала, с которыми я говорил, признавали, что они не были уверены, что Майкла должны сыграть именно Вы. Но они очень быстро изменили свою точку зрения, когда увидели первые несколько серий подряд. Вы знали об этом?
Нет.

Правда?
Нет, я не знал, да и они не собирались говорить мне.

Если бы Вы знали об этом, это повлияло бы на Ваше прочтение образа?
Нет [смеется]. Когда я разрабатываю образ, я делаю это не для других. Мне нужно сделать это по-своему. [смеется] Как это говорится: так или иначе. Вот так это и происходит.

Как Вы разрабатываете образы, которые собираетесь играть? Вы глобально их исследуете или главным образом полагаетесь на собственную интуицию?
Это зависит от самого образа, реалий и/или стиля фильма или его внутреннего мира. Образ предъявляет ко мне свои требования. Иногда все очень просто. Иногда, нужно лишь немного подумать, иногда – сделать нечто большее. Для «Дома с Клодом» это заняло целый месяц, пока я целиком не погрузился в ту действительность. Таким образом, возможны варианты, каждый герой разговаривает со мной. [смеется]

Когда Майкл разговаривал с Вами, о чем он говорил? Он потребовал от Вас больше, чем другие герои, которых Вы играли?
Майкл был, пожалуй, из самых трудных персонажей, которых мне доводилось играть, из-за необходимости приблизиться к совершенству и минимального размера – каждый движение, которое делает Майкл, это практически [чистая] мысль. Это было трудно. Это требовало большой концентрации, но это же было интересно, идти таким путем. На мой взгляд, Майклу уже некуда меняться. В самом начале он был практически мертв. Пусть не действительно мертв, но Майклу некуда развиваться внутри Отдела.

То есть скорее портрет, чем развитие характера. Играть Майкла означало постоянное изучение, каким был этот герой?
Да, это были события, которые они дописывали. Но это не могло повлиять на его поведение.

Сколько серий потребовалось Вам, чтобы почувствовать себя уютно в образе?
Я бы сказал две или три. [Возможно] четыре.

Считали ли вы своей обязанностью как актера не только вдохнуть жизнь в героя, но и защитить целостность образа от компромиссов, которых могут потребовать режиссер или другие актеры?
О, я не умею иначе! Я должен сказать, что я думаю, что я чувствую на счет героя.

Вам часто приходилось делать это для Майкла?
О, да! Сначала, думаю, у производителей были с этим [минимализмом] проблемы. Они хотели видеть какие-нибудь изменения, но мне это не казалось правильным. Однако, после первого сезона, думаю, Joel [Surnow и я] начали понимать друг друга довольно хорошо. Joel в достаточной степени начал доверять мне.

Я помню сцену в первом сезоне, когда фургон Отдела останавливают, и подходит охранник. Все что Вы сделали – посмотрели на него, взяли за горло, ударили головой о фургон и небрежно сказали водителю «Поехали». Все. Я помню, когда сцена пошла в монтаж, Joel долго смеялся. Это было типично для Майкла, но в то же время это было очень смешно. Вы замечали такие моменты в образе?
О, я понимаю! [смеется] Я видел много смешного, мы хорошо проводили время на съемках. Было бы очень легко использовать Майкла в комедии.

Из-за того, что он настолько невозмутим?
Да. Покажите Майкла в бакалейной лавке [делающего покупки] [смеется]. Мы с моей подругой очень много дурачились. Она иногда просила меня сделать или сказать что-то, что люди обычно делают и мне приходилось тяжко, потому что [это было] слишком смешно, [смеется].Мне нравились ситуации, одновременно и напряженные, и смешные.

Вы помните какую-нибудь серию или сцену, где это проявилось особенно ярко. Был эпизод в четвертом сезоне, когда Вас с Никитой отправляют в южный городок?
Да, но не знаю, было это забавным или просто чем-то другим. [смеется]

Предполагаю, что эта серия не стала одной из любимых?
Угу. [смеется]

Какие еще серии LFN не вызывали у Вас восторга?
Нам обязательно говорить об этом? [смеется, затем пауза] Для меня это всегда вопрос точки зрения. Конечно, были некоторые сюжетные линии, которые мне казались неправдоподобными или не соответствующими стилю сериала или его реальности. Во время чтений было иногда очень забавно, что они пытались вложить в уста Майкла. Или даже Петы или еще кого-нибудь.

Это происходило время от времени или по мере того как сериал затягивался, такое стало обычным делом?
Это происходило время от времени. Не часто.

Если быть оптимистом, есть ли какие-то моменты в LFN, которыми Вы особо гордитесь?
Было много моментов, но и только. Всем шоу я никогда не гордился. Это выглядит так: «Вот этот кусочек здесь я действительно очень люблю!»

Почему так случилось? Это из-за того, что Вы такой перфекционист как актер?
Ладно, может быть. Но я знаю себя, и я вижу себя. Я имею в виду, большая часть меня устраивает. Это в сценах то здесь то там. Наверное, в каждой или почти каждой серии. А для меня гордиться чем-то, это как волшебство – часто такое не случается. Обычно это много работы, но иногда происходит что-то волшебное. И тогда я чувствую нечто большее, чем просто удовлетворение – я горжусь этим.

Если говорить о моментах, кто придумал «танец рук» в «Побеге»?
Я

Что вдохновило Вас на это?
Момент.

Так это случилось спонтанно на площадке?
Да. Наверное, перед [съемкой] у меня было озарение, потому что это был первый намек на любовную сцену между ними. Это должно было быть чем-то отличным от того, что мы обычно видели или [что имеет место между] нормальными людьми. Вот [смеется] и попробовал найти способ сделать это особенным. «Как бы это выглядело у Никиты и Майкла?» Это был тот способ, которым Майкл мог приблизиться, потому что [Никита] была уже далеко.

Вы просо пришли к режиссеру сказали: «Ладно, вот моя идея, что Вы об этом думаете?»
Обычно, когда попадаются такие интимные моменты и материал вроде этого, ты остаешься с режиссером наедине на площадке и вы разбираете ситуацию. Вот тогда то это и пришло. Только эта музыка… танец… только….

Вы бы сказали, что эта сцена была тем самым волшебным моментом?
Думаю, да. Но это было также и хорошо срежессировано. Для [зрителей], чтобы увидеть и понять важность всего этого, потому что этого немного. Понимаете, это ведь только руки. George [Bloomfield] понял это сразу же и проникся. Peta [Wilson] тоже. Так что это была командная работа.

Так, а в пятом сезоне Вы находились за камерой и отвечали как раз за создание подобных моментов. Как ощущения?
Отлично! Это было похоже на игру с самой лучшей игрушкой на свете!

Что было лучше всего? Придумывание интересных способов визуализации сцены?
Сначала это была техническая сторона всего этого. Мне это нравилось. Как собирать пазл. Или думать. Что-то вроде этого. Я думаю, это было как в моих любимых компьютерных играх Myst и Riven. Сначала это было «Ладно, как я собираюсь это снимать?» Это важно. И потом уже вся команда работает вокруг тебя и помогает сделать то, что ты хочешь сделать. А потом, с актерами. Это было здорово.

На что это было похоже – работать с актерским составом? Вы оставили эту группу и стали тем парнем, который руководит съемкой.
Это было грандиозно. Фактически, у меня было преимущество по сравнению со многими режиссерами, потому что я мог увидеть это изнутри, через что проходят [актеры] так сказать. Кроме того, я хорошо знал их. Я не знал только отца Никиты, [Edward Woodward]. Он был единственным, кого я не знал, но с ним на самом деле все прошло хорошо. На самом деле, он сказал мне, что мне стоит продолжить это. «Нам нужны режиссеры вроде тебя и материале, таком, как этот».

Это – серьезный комплимент. Вы хотели бы сделать режиссуру новым направлением Вашей карьеры?
Может быть. Не знаю, посмотрим. Одно могу сказать точно – мне понравилось. Мне только кажется, что я должен написать свой собственный сценарий, если соберусь делать это. Мне так кажется. Если я захочу сделать это снова, нужно будет это написать [самому].

Что вы подумали о готовом продукте, когда получили шанс посмотреть на него. Понравилось?
Да. Хотя у меня и не было времени, чтобы долго с этим возиться. У меня не получалось по-настоящему заняться монтажом, потому что в то же самое время мне нужно было снимать. Я успевал только подчеркнуть главное и передать им. Я думаю, они отлично потрудились.

Было бы сложнее режиссировать серию, если бы Вы, как персонаж, присутствовали в ней?
Полагаю, что да, да. [Это было] легче с точки зрения времени, потому что тогда мне пришлось бы отсматривать каждый дубль.

Что касается пятого сезона, многие поклонники задавались вопросом – почему Вы появились только в трех сериях. Почему так случилось?
Это он меня не зависело…поначалу. Это все, что я могу сказать.

Достаточно честно. Тогда, позвольте мне спросить это. После четырех лет LFN, Вы никогда не уставали от образа Майкла?
Иногда – да. Не обязательно, что ты устал от образа, возможно ты просто устал. Майкл требовал от меня большой концентрации, даже когда ему не надо было делать особенно много. Не делать ничего, наверное, было еще сложнее, чем много работать и все еще быть там.

На Ваш взгляд, кто был настоящим героем сериала? Майкл или Никита?
Мне кажется, в этом сериале не было никаких героев, а совсем даже наоборот. Чтобы быть героем надо иметь возможность принимать решения относительно своих действий. Очевидно, что любой в Отделе хотел выбраться оттуда. Это не выбор. Возможно, Майкл может им стать, после того, как он освободился, потому что будет в состоянии выбирать. Ладно, [Майкл и Никита] некоторым образом сделали выбор, когда решили быть вместе и вместе выбраться. Ничего не получилось.

Что Вы думаете о последней серии?
Все, что я думаю, это то, что Майкл единственный, кто выбрался и это-все! Вот только выбрался ли он на самом деле? [смеется]

Если подумать, все еще остались террористы, которые знают его. Таким образом, ему придется жить постоянно оглядываясь.
Ну, это как сказать. Если он захочет спрятаться от террористов, это не проблема. Это если бы он захотел… Но я хочу оставить вопрос открытым. [смеется]

Как Вы думаете, организация вроде Первого Отдела существует на самом деле?
[смеется] Не знаю. Я правда не знаю. Может быть.

Как Вы думаете, организация вроде Первого Отдела должна существовать?
[пауза]

Ладно, позвольте мне уточнить. В свете недавних событий, не только в США, во всем мире, как Вам кажется, жестокость Первого Отдела необходим для того, чтобы бороться с терроризмом? Или это только связующее вещество хорошей истории?

Это - опасный вопрос [длинная пауза]. Это - опасный вопрос, потому что сила опасна. Не думаю, что знаю хоть одну цивилизацию, основанную на силе, которая не сбилась бы в итоге с пути. Которая не стала бы... почти безумной из-за этого. Сила опасна. Ладно, попробуем иначе. Если ты имеешь дело с терроризмом, то действуешь ли ты как террорист, вступаешь ли в переговоры, ты в любом случае в каком-то смысле проигрываешь, потому что страдают твои моральные принципы… Как это объяснить? Вы понимаете, о чем я?

Другими словами, Вы не лучше, чем они.
Да. Если ты борешься за определенный стиль жизни, ты этим ему же и изменяешь. Не думаю, что попытка остановить это будет правильна с точки зрения того, что ты есть на самом деле. Это как гнилое яблоко в корзине. Оно может испортить все.

Вы как-то упомянули, что актерское ремесло «подпитывает» Вас? Что Вы имели в виду?
Оно показывает тебе те места, куда тебе и в голову бы не пришло заглянуть. Забраться в определенные слои общества, куда ты не смог бы зайти, если бы занимался другим делом. В этом духе (смысле), оно много рассказывает мне обо мне самом и мире, в котором я живу.

Вы считаете, что актерская профессия делает Вас богатым человеком?
Я надеюсь. Я надеюсь, что учусь кое-чему! [смеется] Но есть и другая сторона. Ты встречаешься со многими людьми, становишься близок, очень близок со многими. Это тоже подпитывает.

Однако по окончании проекта, Вы больше уже не сможете видеть тех людей так часто, если вообще увидите когда-нибудь. Это – печальная сторона того, чтобы быть актером?
Я привык к этому. Это не так уж печально, это движение. Ты знаешь, что провел вместе с ними большой кусок своей жизни, это длилось почти пять лет. Но с другой стороны, мы и встретились только благодаря своей профессии. Как только ты выходишь - конечно, ты всегда будешь думать об этих людях. Становится жаль, что ты не сможешь встречать их на улице время от времени, но нельзя сказать, чтобы это расстраивало меня, скорее наоборот. Покидая проект, ты, конечно, все еще постоянно думаешь об этих людях. Ты жалеешь, что не можешь встречать их на улице время от времени... Но нельзя сказать, чтобы это расстраивало меня, скорее наоборот - когда я думаю о них, я радуюсь, что знаком с ними. И я думаю о моментах – хороших, интенсивных. Это подпитывает меня.

Есть ли какие-то актеры, которые, как Вы считали, оказали воздействие на Ваши взгляды на профессию?
Прежде всего, я никогда не пробую копировать кого-то, я просто не умею (этого). Но конечно, я вырос на кинофильмах и на театральных постановках, которые видел. И все книги, которые я прочитал и все, что я сделал в жизни – все что определяет то, кем я являюсь – влияет на стиль моей работы. Таким образом, это смесь. Я, вероятно, должен был бы назвать длинный список актеров и актрис, чтобы правильно ответить на вопрос. Меня вдохновляют фотографы, художники… Я черпаю там идеи.

То есть, Вы можете посмотреть на конкретное произведение искусства и найти что-то, что можно интегрировать в Ваш стиль?
Хороший художник дает тебе другую точку зрения на действительность, в которой ты живешь. Это то, что делает художника [художником]. Это как «О черт, я никогда не видел это в таком свете» или когда читаешь книгу «О, я никогда не слышал, чтобы об этом говорили именно так» или даже «Я никогда не думал об этом». Таким образом, это подпитывает тебя, потому что позволяет тебе по-другому увидеть реальность в которой ты находишься. И когда ты собираешься играть какой-то конкретный образ, ты всегда можешь использовать только что увиденную точку зрения художника или достижения науки.

Вы рассматриваете науку как своего рода искусство?
В некотором роде – да. Это также попытка объяснить мир, в котором мы живем.

Вы считаете, что обязанность актера состоит в том, чтобы попытаться объяснить мир, в котором мы живем?
Или создать мир, в котором мы живем. И то и другое. Не только пытаться объяснять, но и развивать.

Что Вы имеете в виду под «развивать»? Наше понимание мира?
Наше понимание самих себя. В этом присутствует и фантазия. [Актер] не всегда объясняет, кто мы, но иногда показывает какие мы. Это делает нас немного более понятными, чем мы были вчера.

Как изменилась Ваша жизнь в связи с Вашим участием в LFN? У Вас появилось какое-то другое понимание создание образа или как следует управлять процессом?
Ну, для меня было в новинку работать над сериалом, сценарий которого не был [полностью] готов. Здесь в Квебеке или Канаде (я снимался только в франко-канадских сериалах) почти всегда все было написано до того, как ты принимал решение о работе - то есть основная сюжетная линия уже известна. В LFN я был в некоторой степени вовлечен в процесс написания. Меня спрашивали, и я говорил, что думаю по этому поводу.

Это было более интересно для Вас как для актера?
Да, это было забавно. Это только часть удовольствия от работы в этом сериале, но определенно и это тоже. Возможность быть немного более креативным.

Вы бы согласились работать в другом американском сериале?
Там видно будет. Я думаю, это зависит от образа, от сюжета, от людей, с которыми я должен буду работать. Я думаю, что да. [смеется]

Как на Ваш взгляд, LFN был бы интереснее, если бы писался и снимался не на английском, а на французском?
Не обязательно, нет.

Таким образом, язык не имеет особого значения?
Хорошо. Нужно знать к кому ты обращаешься. Нужно использовать тот язык. Все было главным образом [нацелено на] Канаду и Соединенные Штаты, так что лучше всего было работать на английском. Это единственная причина. На самом деле, мне казалось интересным, что нас заставляли говорить на разных языках. Я думаю, это добавило сериалу деталей, а [Отделу] реалистичности, он ведь был интернациональным. По этой же причине я старался сохранить у Майкла некоторый французский акцент. Даже не акцент, а я бы сказал, мелодию французского языка…

Последний вопрос: Чем бы Вы больше всего хотели запомниться?
Красотой. Первое слово, которое пришло на ум. Красотой, во всех ее проявлениях. Красота это широкое, глубокое [понятие]. Я думаю, что что-то в этом духе имел в виду Достоевский. «Красота спасет мир»